Ант Скаландис - Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]
Малахов случайно видел, как привезли тело так называемого Разгонова. Трактор его с утра что-то никак не заводился, а тут еще вдруг живот схватило, он и пошел в кусты у дороги и, когда эти подъехали, сидел там тихо-тихо. Машина была сугубо импортная, джип какой-то навороченный. Малахов догадался: бандиты. И твердо решил никому ничего не говорить. Труп видел, о чем и сообщил, а машины не было никакой. Нужны ему неприятности?
Он молчал в милиции, молчал в прокуратуре, не раскололся даже заезжему чекисту с красной книжечкой. А Шайтану раскололся сразу, как только понял, что тот не власть представляет, а бандитов. Страх заставил? Наверно, и страх тоже, ведь от этих ничего не скроешь. Но дело не только в страхе, думала Белка. Вот он, голос народа! Тракторист Малахов сделал свой выбор. Очевидно, он знал давно, что ни милиция, ни другая государственная организация его сегодня не защитят. Надежда была только на Шайтана. Тракторист Малахов ошибся, и это было особенно страшно.
Малахов рассказал Шайтану еще и про зеленую краску на волосах — деталь, безусловно, запоминающаяся для случайного прохожего, впервые в жизни увидевшего размозженную голову. А в милицейском протоколе, Шайтан это знал, про зеленую краску не упоминалось. Почему? И почему в протоколе осмотра описана кровь на траве? Не было там никакой крови, уверял Малахов. Шайтан еще раз уточнил, действительно ли он первый слышит обо всем этом.
— Да чтоб я сдох! — сказал Малахов. — Охота мне лезть в это дерьмо? Никому не говорил. Чтоб я сдох!
И подписал себе смертный приговор. Уж очень важная информация. Шайтан боялся утечки.
«Чтоб я сдох!» — говорит человек за минуту до смерти. «Жуть», — подумала Белка.
Потом она убрала диктофоны, взяла лист бумаги и, по старой студенческой привычке рисуя схемы, как бы собрала из кусочков картину происшедшего. Убили Миху Разгонова вместо большого человека Малина или убили Малина вместо Михи — строго говоря, это осталось не до конца ясным. Хотя Белка давно поняла: Миха жив. Зато четко прорисовалась теперь фигура Золтана, а также фигура Шайтана и фигура Высокого Шефа, он же Альберт Ларионов. Зловещий замысел государственного переворота тоже проглядывал достаточно четко.
Ну и что теперь делать? Сжечь пленки и все забыть? Да нет, забыть не получится. А если все это правда? И при новом президенте Ларионове она долгие годы будет вспоминать о своем решении, помешивая в мятой алюминиевой миске лагерную баланду… Бр-р-р! Белка поежилась. И попробовала другой вариант.
Пресса, «Московский комсомолец», НТВ, «Версии». Будет много шуму. Ларионова отправят в отставку. Переворот отменят, точнее — перенесут. А ее найдут и хлопнут. Однозначно, как говорит Жириновский. Есть еще третий вариант. Передать кассеты компетентным органам. Вопрос — каким? Это раньше орган был один на всю страну, большой и толстый, а теперь такая разнобобица пошла. В милицию? Майору Кондратьеву отдать? Смешно. Значит, ФСБ. Взять на всякий случай смену белья и скромным советским стукачом — вперед, на Кузнецкий. Фу! Подумать противно.
Наверно, правильнее все-таки пойти в службу Коржакова, чтобы как можно быстрее к самому Ельцину попало. Но Белка даже не знала, где эту службу искать. Запутаешься теперь — столько их развелось! Вот еще и РИСК какой-то появился…
Нет, не пойдет она туда. Там ее надуют, вокруг пальца обведут и съедят с потрохами. Значит, кто у нас остается? Пат-ла-тый. Этот все поймет. И все правильно сделает. В общем, Патлатого — в президенты! Зачем ей Ларионов? Ларионов ее не знает. А при Патлатом Белка министром науки и техники станет или министром образования. Весело. И тут она снова вспомнила тракториста Малахова.
Вечером в программе «Герой дня» долго и красиво отвечал на вопросы ведущего Альберт Ларионов. Белка не запомнила, чем он прославился. Белка только слушала его голос, такой характерный, такой неподражаемый… И когда передача закончилась, тут же пошла к телефону. Пальцы с трудом попадали на нужные кнопки, а голос вдруг сел, как при простуде:
— Колич, мне срочно нужна встреча. Передай ему: как всегда.
Место встречи изменить было нельзя. С одной стороны «шумел, как улей, родной завод», с другой — шелестели шаги редких сотрудников в пустых коридорах института. Патлатый настроен был воинственно, но Белка сразу юяла инициативу в свои руки:
— Мне нужна охрана. Прямо с сегодняшнего дня.
— Ого! Но я ведь еще не сказал, что это по-прежнему возможно.
— А я говорю, мне срочно нужна охрана! Что, если я была вместе с Зарайским, когда убили Шайтана?
— Врешь! — выдохнул Патлатый. — Почему ты жива тогда?
— Почему я жива — мое личное дело, а вот Шайтана подставил Шкаф. И потом именно Шкаф сделал контрольные выстрелы в голову Скобякову и Зарайскому.
Патлатый смотрел на Белку с ужасом и восторгом.
— Так-так-так, рассказывай дальше.
— А что мне за это будет? — улыбнулась Белка. — Дай хоть сигарету.
Он протянул ей пачку «Давидофф».
— Спасибо. Так вот, до предоставления мне личной охраны я скажу еще только две вещи. У Зарайского была с собой сумка с магнитными записями всех бесед, которую не нашли ни ваши, ни менты. И второе: мне уже угрожали.
— Кто?
— Откуда я знаю? Позвонил какой-то придурок и сказал: «Ольга Марковна, если вы не прекратите ваше частное расследование, пеняйте на себя».
— Буквально так и сказал?
— Буквально так.
— Пора тебе на телефон записывающее устройство ставить, — рассудил Патлатый и надолго замолчал.
Никто, конечно, Белке не угрожал. Зачем она это придумала? Для убедительности, наверно.
— Значит, так… — разродился наконец Патлатый. — Прямо сейчас ты пишешь заявление об уходе из этого богоугодного заведения и завтра выходишь на работу в мою фирму. Я дам тебе филиал и введу в совет директоров. Что и как делать, объяснят по ходу. О зарплате договоримся — не обижу. Вопросы есть?
Белка, кажется, даже рот приоткрыла от изумления. Вопросов не было.
— Осторожно, сигарету уронишь, — сказал Патлатый. — а ты думала, я просто так выделяю охрану кому попало?
Копия записей Шайтана и Зарайского хранилась теперь в одном из самых надежных сейфов Москвы. В личной ячейке Евгения Дмитриевича Кузьмина, то бишь Патлатого, на очумительной глубине подземного хранилища банка «Менатеп». Оригиналы же по-прежнему отдыхали в старых сапогах на антресолях. Но об этом не знал никто.
Кузьмину Белка преподнесла тщательно продуманную легенду о передаче пленок редакции «Московского комсомольца», да таким образом, будто она сама не знала через кого переданы кассеты и где теперь хранятся. Зато опубликование компромата было гарантировано при любых неприятностях, даже при угрозе таковых для Ольги Разгоновой.
На работу Белку возили в бронированной «Вольве-Эксклюзив» серо-стального цвета в сопровождении троих головорезов, двое из которых оставались всякий раз дежурить на ночь: один внизу у подъезда, другой на лестничной площадке. Денег у Белки стало много, свободного времени — совсем мало. Правда, на выходные фирма вывозила ее в шикарный и тоже тщательно охраняемый дом отдыха, где очень нравилось. Рюшику: отличная спортивная база, игровые комнаты, детишки его возраста, веселые добрые воспитательницы. У Белки появились новые друзья и подруги. И это было так здорово, что иногда она даже забывала, с чего все началось. Патлатый… то есть теперь она не говорила «Патлатый» — Женя относился к ней сугубо по-дружески. Так уж получилось, что любовниц ему хватало без Белки. Но для всех вокруг в целях конспирации разыгрывалась безумная любовь с первого взгляда. Для родителей Ольги существовала особая версия: Евгений — ее жених. Иначе как было объяснить все это вдруг свалившееся великолепие? Правда, жених за целый месяц всего лишь два раза зашел чайку попить.
— Ну уж извини, мама, — объясняла Белка, — такие они все деловые, эти «новые русские».
Глава двадцать вторая
Пройдя по этажам и коридорам, где буквально все встречавшиеся на пути здоровались с ней, Верба открыла дверь в свой кабинет на пятом этаже и с каким-то странным чувством вспомнила те времена, когда в этом институте им принадлежала только одна лаборатория — две комнаты, уставленные компьютерами и техникой связи. Теперь от института осталась лишь вывеска, а за ней и двумя кордонами жесткой пропускной системы занимал большой шестиэтажный корпус и три пристройки, не считая складов и гаражей, мощнейший Информцентр со штатом в полторы тысячи человек, работающих исключительно на службу РИСК.
Директор Информцентра генерал-майор ФАПСИ Березников господину Старовойтову подчинялся чисто формально, имел первую категорию причастности и лично отвечал за связь между Москвой и штаб-квартирой Би-Би-Эс в Майами. Верба вызвала к себе Березникова, рассеянно выслушала его доклад, потом разобрала шифрограммы, скопившиеся на столе с пометкой «срочно», и отчеты сотрудников за последнюю неделю. В самом низу лежал доклад Шурика на октябрьском Совете Причастных. Мимо этого совещания Верба пролетела из-за своих экстравагантных обстоятельств. «Черт, — подумала она, — хоть за самым главным-то надо следить».
![Ант Скаландис - Точка сингулярности [= Миссия причастных]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)